|
Г.Я. Седов
АВТОБИОГРАФИЯ
стр. 3
Стук в дверь, вдруг неожиданно для
всех вернулся с берега за каким-то делом брат Полины. Что тут
делать. Куда нас девать. Какой найти выход, чтобы все обошлось
хорошо.
Начались пока через дверь ленивые и якобы непонятные
переговоры: кто стучится, да зачем и т.д. Тем временем мы с
приятелем успели влезть через отверстие из чулана на чердак и
там замерли. Брату понадобилась какая-то непромокаемая одежда,
так что он, найдя ее, через четверть часа удалился, и мы снова
спустились в чулан, но какой был ужас, когда нас увидели наши
девчонки; мы с ног до головы были вымазаны вишнями. Оказывается,
на чердаке было рассыпано на брезенте для сушки множество
вишен, вот в них то мы впотьмах и попали. Было много смеху и
издевательств над нашим уродливым видом.
Несмотря на это мы все в объятиях друг друга
сладко уснули и проснулись только тогда, когда солнышко
заглянуло в окно. Через дверь нельзя уже было нам выходить,
так как нас могли увидеть, поэтому мы вышли через окно во двор и
далее бегом пустились домой.
Трехклассную церковно-приходскую школу кончил я за два
года. Получил на экзамене свидетельство и похвальный лист, а
также книжку "История Русско-турецкой войны" и коробку
конфет. Вскоре, по выходе из школы, я поступил ключником в
контору Афончикова на ст. "Матвеев Курган" на жалование 50
рублей в год. Родители мои были вполне довольны моим
положением и охотно проводили меня из дому.
В экономии дело не пришлось мне по вкусу. Меня
гоняли там с раннего утра до поздней ночи, надо было угождать
всей дворне. Я положительно не имел возможности
справляться с делом, не говоря уже о том, что некогда было
поспать, помыться и Богу помолиться. Я чувствовал, что
постепенно грубею и тупею и душой и сердцем, а между тем
мне хотелось развития, мне хотелось читать и вращаться среди
умных и порядочных людей.
Управляющий был дурной человек. Однажды я утром
вследствие большой усталости проспал полчаса лишнего времени, он
прибежал ко мне в помещение и ударил два раза плетью...
Далее я терпеть не мог варварской жизни, бросил все и ушел
домой. Дома сначала мне были недовольны, а потом, когда узнали в
чем дело, пригрели меня и обласкали.
Не прошло и месяца, как меня взяли приказчиком на 120
р. жалованья в год в магазин Фролова, тут же на Кривой Косе. Как
для меня так и для моих родителей эта служба принесла
большой праздник. Да как же иначе, я получаю 120 р. в год
жалованья и попал в лучшее общество на хуторе. Родители получают
большую поддержку от меня, кажется лучшего ничего и не
нужно. Здесь я вполне пришелся ко двору. Управляющий и хозяин
были мной довольны. Прослужил я год, а на следующий мне
прибавляют жалованья, родители мои в восторге. Но не тут-то
было. Кое-что новое зародилось у меня в голове: хочу учиться,
учиться и учиться.
Как-то в наш магазин пришла шхуна с солью, на ней
был капитаном совсем еще молодой человек. Я его подробно
расспросил, как можно добиться положения капитана, где нужно
этому учиться и проч., и проч. Он мне любезно объяснил, что для
этого существуют мореходные классы во многих городах России: в
Таганроге и в Ростове-на-Дону. В этих классах при желании
можно учиться без всяких средств, для этого только нужно на
судах плавать матросом и зарабатывать деньги. Образовательного
ценза для поступления не требовалось. Нужно было хорошо
уметь читать, писать и знать четыре правила арифметики. Звание
было безразлично. Следовательно, с этой стороны у меня задержки
не было. Поэтому, поблагодарив молодого капитана за разъяснения,
я в душе твердо решил поступить в мореходные классы, тем более,
что я не мог равнодушно смотреть с берегов своей родины на
бегающие под парусами суда, меня прямо таки всего захватывало. Я
мысленно уходил вместе с судном в бесконечную даль синего моря.
"Хорошо смотреть на белый парус в море, а еще лучше плавать под
ним "-думал я.
Улучив удобную минутку, я поделился своим планом с
родителями. Результат переговоров убил меня: родители и руками и
ногами, что называется, протестовали и объявили, что не
дадут мне ни благословения, ни паспорта, да и вообще не пустят
"куда-то там босяковать". "Послал бог хорошее место, так и живи,
да Бога благодари" - так увещевали меня старики. Грустный
я вернулся в магазин, все в нем сделалось мне как-то не по душе.
Задумался я не на шутку. Но всему бывает конец, надо решиться,
думал я, а с другой стороны, как подумаешь, на какой серьезный
шаг пускался, так становится жутко, тем более, что меня лишали
родительского благословения.
Не прошло, однако, много времени, я заявил управляющему
расчет, который сначала удивился, но потом, выслушав меня,
отпустил с миром. При расчете я всего получил что-то рубля
два с полтиной. Придя домой, я не сказал старикам ничего что
произошло, но воспользовавшись свободной минутой, заполз в
сундук матери и стащил свою метрику. Старики на меня
дулись, поэтому я секретно попрощался с братом Мишей и сестрами
и исчез го дому.
Эту ночь ночевал я с приказчиками в доме Фролова и рано утром,
не говоря никому ни слова, в чем был в том и пустился в путь
дорогу в г. Таганрог. Был май месяц 1894 г.
В тепле недостатка не было. Поэтому мое легкое
платье меня вполне удовлетворяло. Я шел пешком, временами сняв
сапоги, бежал. Вечером в этот же день я пришел в
Таганрог (75 верст). В Таганроге я переночевал на постоялом
дворе за 10 к. Здесь, хотя и были мореходные классы, но я не
имел ввиду на них остановиться, так как это было близко к моему
дому. Родители могли меня найти и потребовать домой.
На другой день на пароходе отправился в Ростов-на-Дону,
пристроившись бесплатно за работу по пароходу. По прибытии в
Ростов-на-Дону, я пошел к заведующему мореходными классами
и заявил ему, что я хочу у него учиться. Он меня внимательно
выслушал, предложил мне маленький экзамен. Написать на доске
свое имя, отчество и фамилию, а затем разделить именованное
число на именованное. Затем пообещал меня принять учеником, если
я осенью (начало учебного года) предоставлю ему
свидетельство о трехмесячном плавании на торговых судах.
Все шло хорошо, теперь оставалось мне только устроиться
где-либо на судне плавать. Это оказалась самая трудная часть
моего плана. Вышел я это на набережную, взглянул - стоит целый
ряд судов и пароходов и парусных, но ни на одном из них меня
никто не знает. Не долго думая, зашел я с края и пошел подряд на
каждое судно с поклоном принять матросом или учеником,
юнгой и чем угодно, лишь бы только приняли с жалованием, без
жалования, за харчи и на каких угодно иных условиях, но увы,
меня не брали и даром, большей частью говорили "нет вакансий", а
иногда утешали меня: "Вас или тебя нам и даром не надо, ибо
такой человек на судне лишний балласт".
Несколько десятков судов я прошел безуспешно, но вот стоит
пароход "Труд", большой и красивый, как теперь помню с желтой
трубой. На него грузят железо. Брюнетистый капитан в одной
рубашке стоит на мостике и что-то очень ругается на рабочих. Я,
хотя с трудом, но добрался прямо к нему на мостик и стал просить
его взять меня матросом. Он сначала ответил: "нет
вакансий". Но я решил не уходить, пока не добьюсь желаемого.
Пристал к нему, что называется как смола, слезно молил принять
меня в число команды. И вот после долгих колебаний он позван
боцмана и приказал отвести мне койку в кубрике. Я был на небесах
от радости. Я от всей души благодарил капитана, то был грек Н.П.
Муссури, а пароход принадлежал И.С. Кошкину. Боцман обратился ко
мне: "Неси свои вещи за мной", но я последовал за ним с вещами,
которые были на мне, так как другого ничего у меня не было. Итак,
я матрос парохода "Труд". Рейс назначен в Одессу.
Не буду говорить о том как я себя вел на пароходе. Я
служил не только капитану и его помощникам, но и каждому
матросу. Все распоряжались мной как хотели, и я угождал
всем. По пути в Одессу я любовался многими городами: Керчью,
Ялтой, Севастополем и, наконец, Одессой. Это для меня было
истинным праздником. Я никогда не видел городов раньше.
Через два месяца меня сделали рулевым, и я с гордостью
самостоятельно вертел штурвал. К качке я скоро привык, которая
меня вначале очень била. Следующий рейс мы шли на Кавказ,
и я снова любовался Новороссийском, Сухумом, Новым Афоном и
Батумом, не говоря уже о природе, которая меня прямо-таки
захватывала.
Так я плавал до 12 ноября, не зная получаю ли
что-нибудь или нет. Стол и необходимую одежду мне давали от
парохода. 12 ноября старший помощник позвал меня в каюту,
выдал 127 рублей денег, хорошее очень свидетельство о плавании и
рекомендательное письмо к начальнику училища. Капитан приглашал
меня служить и на будущий год. Так я расстался с пароходом
"Труд" в 1894 году. 13 ноября я явился в классы и представил все
бумаги заведующему, который меня зачислил тут же в списки
учеников первого класса и дал мне в свою очередь письмо в одну
семью, где меня взяли пансионером за мои 120р., которые я отдал
целиком, до 15 марта 1895 г. (конец учебного года). Устроившись
на зиму, я написал домой первое письмо о себе. Дома ему
обрадовались и выслал мне немного денег, что-то рублей 15,
оказывается, на мое счастье, эту зиму у стариков был
хороший улов рыбы. Потом еще, кажется, выслали 7 рублей и
родительское благословление. Таким образом, примирившись с
родителями, мне как-то стало на душе легче.
Обо мне ходили разные сплетни: одни сообщали родителям,
что видели меня там-то, там-то в босяках, другие говорили, что я
вор и разбойник и сижу давно уже в тюрьме и т.п. Родителей
все это очень огорчало и тревожило. Вот почему они так ласково и
тепло отнеслись ко мне после первого письма, в котором я сообщал
все подробности о себе и послал свой портрет в мундирчике с
"золотыми" якорями, с этого времени мне верили и помогали чем
могли.
Страница
1,
2,
3,
4
Материалы о Г.Я. Седове
Новости |
|