П. Ф. Северов    КУРС - НОРД! (Глава из книги "Морские были")  стр. 2

 1. Ростовская мореходка, 1896г. Слушатели штурманского курса, на котором  учился Г.Я. Седов

          В том же году десятилетнему моряку пришлось выдержать и более  суровое испытание.  Однажды в декабре, после заметелей и морозов, когда весь  северо-восточный угол моря от устья Дона до Бердянской и Долгой кос сковал надежный ледок, отец Егора ушел с артелью рыбаков на подледный лов красной рыбы. Промысел был, как видно, удачен: рыбаки не   возвратились ни к вечеру, ни ночью, ни к утру... Утром хозяйки  засуетились: ведь люди в море без хлеба! Снарядили они наскоро в  дорогу Егорку Седова и еще двух, поменьше возрастом, ребят; дали им   две буханки хлеба, спички, махорку...
          Как старшего и уже побывавшего в море рыбака, ребята охотно признали Егора своим командиром. Шел он впереди неторопливой отцовской  походкой, уверенно шагал через трещины, кое-где рассекавшие лед,  прыгал через узорчатые гребешки торосов.   Слабый и ровный ветер дул с юга, блестящие снежинки словно играли   на солнце, радужно светились изломанные нагромождения льда. И от всей   этой знакомой картины спокойного, спящего моря, от радостного  сознания, что вот лежит оно, недавно еще гремевшее штормами, лежит и   не шелохнется под ногами, - на душе Егорки было легко и весело.
        Он не заметил, и его друзья не обратили внимания, что ветер сначала стих, а потом резко задул от гирла Дона. Такой ветер местные  рыбаки называют "низовкой", потому что он дует с низовьев этой реки.  Нередко случается, что "низовка" натворит бед, - разведет льды и  унесет рыбаков в южную часть моря. Знал бы Егор, какая опасность грозила ему и его спутникам -  немедля повернул бы обратно к берегу. Но ледяная равнина моря  по-прежнему была неподвижна, вся в тихом мерцании и ровном свете.
          В этом спокойном сиянии снегов и синеватых отблесках льда Егорка  приметил что-то длинное и черное - будто корабельная мачта, занесенная невесть откуда, лежала меж ледяных сугробов. Он ускорил шаг и в   удивлении остановился: прямая, широкая трещина раздвинула ледяной  массив, черная, как деготь, вода, глухо позванивая, плескалась в этой   трещине. Может быть, потому что лед был небесно-прозрачен и чист, вода показалась Егорке такой невиданно черной.
          Перебраться через такое малое препятствие для Егорки особого  труда не составляло. Он выбрал место, где трещина была поуже, и легко перемахнул через нее. Но дальше весь лед был исчерчен полосами, -  словно тень огромного дерева легла на ледяной щит. - А ведь лед не стоит на месте! - удивленно проговорил Егорка, заметив, что эти полосы перемещаются. - Смотрите-ка, ребята, - весь  берег точно бы плывет...
          Самый меньший из трех, рыжий Ленька, испуганно всхлипнул:  - Уносит нас в море... Право, уносит! - Молчи ты, нюня! - прикрикнул на него Егор. - Выбраться мы   всегда успеем...  Он повернул обратно по собственным следам, торопясь поскорее  перейти через ту, самую широкую трещину, но за это короткое время, за
 какие-нибудь четверть часа, льды сильно переместились. Теперь уже их  разделяла не узкая полоска воды, - широкая речка плескалась меж ледяных берегов.
 Егорка побежал вдоль кромки льда, надеясь, что где-нибудь ледяные  поля еще остались сдвинутыми вплотную. Однако со всех сторон были черные, покрытые зыбью разводья.
          Льдину несло на юг. С шумом и звоном сталкивалась она с другими льдинами, обламывалась, уменьшалась с минуты на минуту. Зыбь поднималась все выше, гребни вспыхивали в свете заката холодным огнем,  хрустящая пена дохлестывала до ног ребят... Маленький Ленька, крепившийся до сих пор, громко заплакал. Глядя  на него широко открытыми белесыми, глазами, заплакал и другой приятель Егора - пастушок Ивась. И самому Егорке стало так страшно, что сердце  зашлось и дыхание перехватило. Но он знал: сейчас никто не придет на помощь. Нужно надеяться только на себя. Он - старший. Значит, от него  зависит, - погибнут они или спасутся. Главное - не теряться. Так  говорил штормовой ночью отец... И Егорка нашел в себе силы засмеяться: - Эх вы, рыбаки-чудаки!.. Вам только в корыте плавать... Далеко, небось, не унесет. Смелости больше - выберемся!..
             Их сняли со льдины далеко в открытом море через трое суток. Льдина была совсем маленькая, изъеденная соленой водой. Когда рыбачий баркас причалил к невысокому, хрупкому ее краю, Егорка, стуча зубами и силясь улыбнуться, сказал: - Ну, что я вам говорил, рыбаки-чудаки?! Говорил же, что нас  разыщут!..
          Удивительное совпадение: тогда, в первом испытании, пережитом в детстве, на льдине с ним было два друга, и к полюсу с ним пойдут двое...  Лежа в полузабытье на узкой койке, Седов припоминал год за годом свой трудный жизненный путь. Без усилия воли, как бывает во сне, картины детства и юности вставали перед его глазами. Он видел жестокие черты приморских кулаков, рыботорговцев, судовладельцев, лица первых его друзей, безвестных тружеников - матросов, кочегаров... Как могло случиться, что он, Егорка Седов, сын бедного, неграмотного рыбака с хутора Кривая Коса, надел золотые погоны флотского старшего лейтенанта, погоны, которые обычно давались только представителям высшего дворянства?!.
          Он не дежурил в канцеляриях Морского министерства, не стремился  попадаться на глаза начальству, не заискивал перед старшими, как это делали вышколенные дворянчики, умевшие шаркать по паркету  аристократических салонов, но беспомощные на палубе корабля. Упорным трудом, собрав всю свою волю, накопленные знания и опыт, Седов прокладывал свой путь. Его не особенно заботили чины. В беззаветном служении родине он видел цель своей жизни. Так он пришел к  главному, что стало его заветной мечтой, - к решимости взойти на  "вершину мира", открыть и исследовать Северный полюс.
         Путь, пройденный Седовым, действительно был необычен. Сколько  препятствий пришлось преодолеть, какие только преграды перед ним не вставали! И самая трудная из преград, какую не обойдешь и не одолеешь: его происхождение из простого рыбачьего рода. Вот чего не могли ему простить ни столичные сановники в золоченых мундирах, ни дворянская  офицерская среда! Не раз вспоминались Седову наставления отца: - Грамоте вздумал учиться? В чиновники, верно, задумал? Не выйдет! Не пустят! Ты ведь мужицкий сын, так мужиком тебе и помирать...
         Вопреки воле отца в четырнадцать лет Егорка пошел в трехклассную приходскую школу. Он закончил ее за два года: учитель не мог нахвалиться "смышленым мужичком". Но дальше Егора ждала обычная крестьянская доля: или к помещику в батраки, или в батраки к рыботорговцу, - у того и баркасы, и сети, и тара, и соль; или, наконец, в матросы.  Седов испытал и первое, и второе, и третье. От помещика он сбежал через несколько месяцев. Богатый торговец, скупавший весь улов и на  Кривой Косе, и в окрестных хуторах, принял грамотного Егора в приказчики. - Выведу в люди, - иногда говорил он, довольный и расторопностью, и силой Седова. - Может, годиков через пятнадцать и сам хозяином станешь...
          И не мог он, конечно, догадаться, что меньше всего завидовал Егор его хозяйскому добру. Далеко от этого засаленного прилавка были мечты молодого приказчика. Сначала в детских сказках, а потом в книгах о  путешествиях перед Егором все шире открывался огромный, красочный мир. Далекие края, невиданные страны, льды севера и южные моря звали Егора,  а бывалые моряки, с какими ему удалось познакомиться на случайно заходивших в этот глухой уголок шхунах, рассказывали, что уйти в  дальнее плавание не так-то уж сложно.
          Отношение отца к Егору резко переменилось. Теперь он гордился грамотным сыном. Ни у одного из соседей дети не ходили в школу. А Егорка читал и писал даже бойче волостного писаря - первого грамотея  на всю округу. И считать он умел не хуже своего хозяина. А уж если  доходило до песен - Егорка был непревзойден. Бесчисленное количество  их - и донские казачьи, и старинные украинские, и бурлачьи, занесенные с далекой Волги, - знал Егор. Еще бы не радоваться такому сыну! Ему ли, грамотею, да еще с памятью такой, хозяином не стать? Но Егор уже наметил для себя совсем другую дорогу.
          Как-то весной неожиданно потребовал он у торговца расчет, а затем, перебросив котомку через плечо, зашагал по берегу моря в сторону Ростова.  Через несколько дней плечистый и крепкий, бронзовый от загара парень с холщовой котомкой за плечами уверенно вошел в кабинет начальника Ростовского мореходного училища. - Я, - сказал он просто, - хочу быть капитаном...
           - То есть, как это "хочу"? - удивился начальник. - Для того чтобы стать капитаном, нужно сначала выучиться на штурмана. А чтобы стать штурманом, нужно закончить мореходное училище. А чтобы поступить в училище, нужно выдержать экзамены!  - Как же их много, этих "нужно"! - в раздумье проговорил Седов. -  Но если я хочу, то я сделаю все, что нужно!.. Начальнику понравился его ответ. Он спросил: - Родители... из зажиточных?.. - Какое там!.. Бедные... Рыбаки...  - Вот это, милейший, и плохо...  - А почему? - удивился теперь Егор. - Я про Ломоносова читал...  Про Дежнева... Про Атласова... Они тоже не из богачей.  - Ну, это верно, - согласился начальник, заинтересованный необычно уверенным посетителем. - Да только, чтобы учиться, нужны деньги. Где и чем ты будешь жить?..  Седов усмехнулся: - Ночевать я на любой барже устроюсь. Матросы, грузчики, рыбаки - свой народ. Летом на кораблях буду плавать: на хлеб и одежду  заработаю. У меня уже все обдумано, господин начальник, только бы не отказали... - Изволь, я допущу тебя к экзаменам, - решил начальник. - Не выдержишь - пеняй на себя.
           Впервые слышал Егорка, чтобы так почтительно его величали: Георгий Яковлевич Седов! Но пожилой мужчина в мундире морского штурмана, вызывая Егора к доске, именно так, торжественно и полно, произнес его имя, отчество и фамилию. А когда заданная задача была решена, штурман почему-то удивленно пожал плечами, усмехнулся и, ничего не сказав, сделал отметку в журнале. - Срезался! - прошипел кто-то с передней парты. - Ступай-ка палубу мыть... Штурман резко выпрямился:  - Кто это сказал? Все молчали. Подождав некоторое время и обведя присутствовавших внимательным взглядом, штурман улыбнулся Егору:  - Молодец, Георгий Седов! Ты отлично решил задачу!
           Через три года на Кривой Косе было получено письмо от штурмана Седова. Хорошо знал Георгий, что отец и порадуется, и удивится, однако не мог представить, какой переполох на весь хутор вызовет его краткое письмо. Старик Седов заучил его от строчки до строчки и, торжественный, приосанившийся, важный, наверное в трехсотый раз повторял своим знакомым и незнакомым рыбакам:  - То-то наш род Седовых!.. Знаменитейший род!.. Некоторые у него спрашивали с усмешкой: - А кто был твой отец? - Известно кто, рыбак... - Ну, а дед - князь или граф какой? - Нет, зачем же князь... Беглый от царя он был, от панской неволи...  - Значит, самого простого ты роду, а говоришь: знаменитейший!  - Да разве князьями и графами славна Россия? - возмущался старик.  - Вот чем она славна...   И он распрямлял крепкую, жилистую, натруженную руку.
                В летние месяцы, свободные от занятий, Седов работал матросом на кораблях, плававших между Азовским и Черным морями. В 1898 году он впервые вступил на штурманскую вахту. Рейсы в порты Средиземного моря  с грузом керосина из Батума показались ему скучными. Совсем не такими представлял он в юности Турцию, Грецию, Италию... Города этих стран,  удивительно красивые на цветистых картинках, в действительности оказались очень печальными. Бедняков и нищих здесь было не меньше, чем в царской России, и еще пронырливее, нахальнее и хитрее были всегда готовые обжулить бесчисленные торгаши.
            Стоя на вахте на мостике корабля, Седов нередко задавал себе вопрос: неужели это и есть конец всем его мечтам и стремлениям? Другие говорили: он выбился в люди! Но, может быть, проще и честнее было бы по-прежнему выходить с рыбаками на лов, чем так вот служить судовладельцам и спекулянтам!.. С детства у него было стремление видеть новое. Что нового он увидит на этой торговой, керосиновой тропе? Однако и прежнее влечение теперь уже стало другим. Важно не только увидеть новое, но, главное, открывать то, что еще неизвестно...  Все ли морские течения изучены, все ли описаны побережья и острова?  Север родины с его береговой линией, протянувшейся на тысячи  километров, разве он весь исследован и нанесен на карту? После Челюскина, Прончищева, братьев Лаптевых, после бессмертного Дежнева многим ли довелось побывать в устьях великих северных рек, в безымянных заливах полярных морей, на островах, рассеянных в этих  необъятных просторах?  А дальше на север, к полюсу, лежат огромные "белые пятна" -  многие сотни километров пространства, не пройденного еще никем.
          

Страница 1, 2, 3, 4             Статьи о Г.Я. Седове