Начало текста, напечатанного на машинке рукой Г.Я. Седова в каюте судна "Святой муч. Фока"

Обложка сборника , изданного известным  новоазовским краеведом  Е.В. Пригоровским, в котором впервые была опубликована автобиграфия Г.Я. Седова, присланная из архива Географического общества СССР

Оглавление сборника "Путь в бессмертие", составленного Е.В. Пригоровским

Е. В.  Пригоровский, краевед из г. Новоазовска

Так выглядела погрузка зерна на Кривой Косе в начале 20 века

Г.Я. Седов  АВТОБИОГРАФИЯ   стр. 1

ДНЕВНИК 1914 г.
(автобиография)
Господи, Благослови

     Семи лет от роду я уже был работником и помощником своему отцу. Отец мой происходит из Золотоношских мещан Полтавской губернии, говорят его отец, а мой, следовательно, дед был слугой Царю, служил фельдфебелем на военной службе. В молодости еще парнем отец мой (Яков Евтеевич) забрел на заработки на Черноморье, а затем и в Донскую область, где и поселился промышлять рыбу на берегу Азовского моря, на хуторе Кривая Коса. Здесь он сначала был в заброде на добычах (тянули тони неводом), а затем занялся самостоятельным рыболовством. Вскоре женился он здесь же на дивчине той же губернии, но, кажется другого уезда Натальи Степановне, которая жила в услужении у богатых людей, это моя мать. Мать, так же как и отец, забрела сюда на заработки, вместе с другими молодыми людьми, которые в описываемое время в изобилии кочевали из Малороссии к берегам Черного и Азовского морей, частью на заработки, а частью чумаковали за рыбой.
     Родных матери я никогда не видел, так же как и родных отца, слыхал от нее, что они у нее были в Полтавской губернии. Как отец, так и мать мои, таким образом, были  настоящими малороссами. Живя долгое время среди Донских казаков, у них нравы, обычаи и даже речь несколько изменилась, в чем заметно стало влияние Донского  казачества. Таким образом, когда родился я (1877 года 21 апреля) родители мои были уже несколько фактически оказачившись, что не могло, в конце концов, не передаться нам - детям.
      Пока мать и отец жили только вдвоем, они разделяли труд семьи пополам: отец ловил рыбу, а мать продолжала жить в услужении, да, кроме того, стирала на сторону  белье. Понятно, что мать при таких условиях вносила большую лепту в свою семью. Отец, конечно, как всякий человек со слабостями не замедлил использовать труд и  заработок матери в свою пользу. Свои деньги большую часть начал пропивать, а жил на средства матери. Мать была бессильна бороться с ним, тем более что он серьезно  запил и делал ей постоянные сцены, а временами бил, тем не менее, мать не покидала его, любила и жила вместе, следуя завету Малороссии: тот муж хорош, который тебя крепко бьет. Такое отношение отца к матери ослабило ее железное здоровье, и она с рождением первого ребенка принуждена была оставить службу у людей и как  истинная мать посвятила себя ребенку, пользуясь частью заработками отца, а частью своими случайными заработками. Одним словом с этого времени жизнь в семье переменилась.
      Отец когда был в трезвом виде, всегда был рассудителен и добр к моей матери, к своей семье, так мне впоследствии сказывала мать. Он своими трудами построил себе  хату и приобрел лошадь с дрогами. Часто возил жену и ребенка за 7 верст к церкви в станицу Новониколаевскую. Об этих моментах жизни мать часто с удовольствием  вспоминала и нам любила рассказывать в долгие зимние ночи на печке. Но когда находил на него запой, он прекращал всякую работу и пропивал все дотла, что только  принималось в кабак. В это время семья голодала и холодала. Ночами отец приходил домой и требовал от матери ужина, но когда та говорила, что нет и негде взять, он ее  бил и на всю ночь выгонял из хаты на улицу.
      Проходил запой, отец раскаивался, брался дружно за работу и наверстывал то, что терял. Вообще говоря, мой отец был хороший человек и недюжинный работник. Умел   нас поколотить, умел и приласкать. Среди своих друзей он был известен, как непобедимый работник и драчун, прозвище он имел по деревне "Яшка Пильщик", название  это он получил потому, что впоследствии оставил рыболовство и сделался пильщиком леса не Бирже Козлова, поэтому и нас большей частью называли детьми Якова  Пильщика.
     Фамилию Седовы почти никто не знал на хуторе кроме официальных случаев. Настоящая фамилия наша, пока мне удалось добиться, "Седый", но она мало-помалу перешла каким-то образом в "Седов". Это, вероятно, произошло потому, что среди Донского казачества эта фамилия очень распространена и потому незаметно была   навязана нам в метриках, а на основании метрических выписей эта фамилия имела место и далее. Семья у нас, в конце концов, состояла, по крайней мере, за то время  как я помню: старший брат Михаил, Иван, Мелания,  Авдотья, Василий, я, Екатерина, Мария и Анна, вместе с отцом и матерью одиннадцать душ. В настоящее время  находятся в живых Михаил, Мария и Анна, а остальные разновременно померли, отец и мать так же еще доживать свои последние годы. Обоим им уже стукнуло более  65 лет. Живут в своей старой избе на Кривой Косе, отец занимается по мере своих сил рыболовством, а мать слаба, ест готовый хлеб и хлопочет по своему маленькому  хозяйству.
   Старик занимается рыболовством не из нужды, так как теперь уже достаточно дети ему помогают, а в силу привычки копаться в море с сетками. Брат Михаил женат на  дочери Донского казака Хлюстикова имеет одну дочь Агафью. Живет отдельно от стариков своим хозяйством там же на Кривой Косе, занимается тоже рыболовством, неграмотный. Мария и Анна своими заботами получили некоторое образование и повыходили замуж за людей не рабочего класса. Мария носит фамилию Ищенко, а Анна  чисто малороссийскую фамилию Штана. Обе они живут отдельно от стариков своих.
     О сестрах ничего не буду говорить, так как они некоторым образом вышли из народа, скажу лишь о брате Михаиле, что это ветеран, работник с золотым сердцем и душой,  не пьет, не курит и свято отдает себя своей семье. Одно несчастье, что он вовсе не грамотный и поэтому вполне является первобытным человеком. Будь он грамотен, он  бы мог быть в высшей степени полезным общественным деятелем. Вообще брату Мише судьба не благоприятствовала, например, он имеет  на щеке большой родимый шрам, за это его зовут на хуторе "Мишка Краснощекий".

Теперь скажу о себе:

     До 14 летнего возраста я не знал грамоты. Состоял большую часть при отце, промышлял вместе с ним рыбу или уходил на поденщину в поле. Первая работа с отцом  доставила мне глубокое удовольствие, это было плавание на каюке по Азовскому морю в поисках рыбы. Этой работой я гордился и начал считать себя с этого времени  большим, несмотря на то, что мне было тогда всего лишь 7-8 лет. Иногда случалось, что эта работа была мне не под силу, тогда я как будто бы на минутку огорчался, но  проходила горячка, дело уравновешивалось, и я снова чувствовал себя высоко удовлетворенным.
      Старался забираться среди взрослых и даже закурить папироску, но за последнее мне немедленно здорово попадало от отца, который сам не курил и строго  преследовал детей. В результате отец мной и братом Васей очень был доволен, как хорошими помощниками, Мишу же отдавал на срок в услужение и получал за него  деньги. Вася был мне искренним другом: он меня часто колотил по-братски за дурные поступки, но часто и выручал в драке с товарищами. Бывало пущусь в драку сразу с  двумя-тремя товарищами, дело так далеко заходило, что я прямо таки попадаю в опасное положение, но тут подвертывается, смотришь, Вася, и победа моментально на  нашей стороне. Но не всегда я платил признательностью Васе за его дружбу. Раз как-то он заметил, что в драке я был не прав и вместо того, чтобы защитить меня, он меня  же поколотил сам, чему враг мой от души радовался. За это угостил я его камнем в ногу, после чего он две недели хромал. За такой подвиг я получил большую головомойку  от матери, удары матери собственно не так для меня были страшны, как приготовления. То ли дело отец побьет, так бывало чувствительно. Твоя голова между отцовских  ног, и посыпались на мягкую часть хлесткие удары ремня.
     С Мишей я жил дружно, встречались мы с ним редко, и он всегда был ласков со мной и приносил мне гостинцы. Товарищи меня боялись и считали своим атаманом.  Среди них были такие же бедняки и безграмотные, как и я, дети богатых родителей, которые даже учились в городе в гимназиях и духовных училищах.
Интеллигентные товарищи меня уважали за мою удаль и бойкость и приглашали меня к себе домой. Но зато меня всей душой ненавидели их родители, так как им было  небезызвестно с каким экземпляром они имеют дело. Интеллигентных детей я как-то невольно больше уважал, чем своего брата и , кажется, главным образом за то, что  они все грамотны и бойко читали все записки, которые находили на улице, а также бумажки от конфет. Такая близость с ними на меня, по всей вероятности, впоследствии  и подействовала в хорошую сторону. Здесь имела место зависть, ревность и прочее. В самом деле, мальчишки, которых я одной рукой колочу, умеют читать записки и на песке  пальцем писать на меня всякие пасквили, а я не умею ни того, ни другого.
    Отец нас вскоре бросил и скрылся без вести на три года. Мать наша была в отчаянии, и мы сразу сели на голодовку. Миша зарабатывал пустяки, а я и Вася еще не могли  на стороне работать. Таким образом, мать наша, добрая, бедная матушка, несмотря на слабость своего здоровья, принуждена была ходить на поденщину в амбары  набирать мешки зерном, получая 50 коп. в сутки. Но этот заработок не мог удовлетворить самые насущные требования огромной семьи. Приходилось нам малышам  помогать матери всеми правдами и неправдами. Топлива мы никогда не покупали; днем собирали сухой навоз в поле, а ночью воровали дрова и уголь у местных торговцев  и таким образом обходились. Мать нас за хорошую добычу всегда хвалила, а мы желая угодить матери, еще с большим усердием шли за добычей, иногда даже в довольно - таки рискованное предприятие.
      Однажды приказчик и сторож местной лесной биржи накрыли нас в то время, когда мы тащили домой большую тяжелую доску на дрова. Старший брат Вася, как более  выносливый, убежал, а я попался. Мне эти злые люди буквально оборвали уши и наделали множество синяков на всем теле. Домой я добрался с большим трудом с  окровавленными ушами. Мать это обстоятельство очень огорчило, но защиты никакой не было, "ведь у нас нет отца, мой сыночек, кто же нас защитит".

Плавучий маяк, который устанавливался в навигацию на рейде Кривой Косы

 Страница 1,  2,  3,  4                                    Материалы о Г.Я. Седове       Новости