Воспоминание о царской рыбалке

    «Всю жизнь свою провёл в дороге, простыл и умер в Таганроге», – такими словами А. С. Пушкин подвёл итог царствованию российского императора Александра I, незадолго до этого подписавшего манифест о передаче престола своему брату Николаю. Тому самому «Николаю Палкину», который известен жестоким подавлением восстания декабристов, но сейчас речь пойдёт не об этом.
Итак, 1 декабря 1825 года императора Александра I не стало. Это случилось в Таганроге, куда он, по официальной версии, отправился в очередное путешествие. В Таганрог венценосный гость прибыл, якобы, для поправки здоровья императрицы, хотя в этом, учитывая особенности зимнего климатического непостоянства Приазовья, некоторые историки сомневаются. Впрочем, есть скептики, сомневающиеся даже в самом факте ухода императора из жизни в официально признанных обстоятельствах.
      Последние годы жизни Александра I и его болезни подробно описаны в книге воспоминаний «Записки моей жизни» медиком Дмитрием Климентьевичем Тарасовым, который в течение нескольких лет следовал за императором во всех его многочисленных путешествиях и присутствовал при его кончине в Таганроге.
     Мы не будем участвовать в спорах историков, а поговорим об одном интересном эпизоде, описанном Д.К. Тарасовым в его книге. Речь идет о предыдущем посещении Таганрога императором, случившемся 22 мая 1818 года.
     «Из Аксая государь отправился в Нахичевань, греческую колонию, поселившуюся здесь во времена императрицы Екатерины II, где и имел ночлег. В этой колонии живут большею частью зажиточные греки, занимающиеся коммерцией и выделыванием разных водок. Торг они ведут через город Ростов-на-Дону‚ который отстоит от Нахичевани только на две версты. Между Нахичеванью и Ростовом‚ на половине расстояния, находится Дмитриевская крепость, в коей расположен батальон военных кантонистов и небольшой военный госпиталь. Государь навестил эти учреждения, которыми остался доволен.
     На другой день император, выехал из Нахичевани, посетил город Ростов; был в соборной церкви, осмотрел торговую пристань, гарнизонную команду, потом отправился по тракту в Таганрог. На берегу одного гирла Дона, при самом впадении оного в Азовское море, на хуторе одного отставного заслуженного донского полковника, назначен был обед. Его величеству угодно было видеть, как донцы занимаются рыбною ловлею. Хозяин хутора, у коего производится значительная рыбная ловля, приказал рабочим своим закинуть большой невод и притом доложил его величеству, что он надеется из этой тони приготовить осетровую икру, которая будет немедленно представлена к столу. Государь, приняв предложение хозяина, приказал метрдотелю Миллеру не подавать кушанья, пока не будет приготовлена обещанная икра. Его величество особенно любил эту икру, так что она доставлялась даже на конгрессы в Австрию и Италию через фельдъегерей, для собственного стола. Во все время тони государь, из любопытства, стоял на берегу и дожидался, когда будут вытаскивать тоню. Когда концы или крылья большого невода приблизились к берегу и рабочие начали вытягивать его на берег, то на пространстве воды, охваченной неводом, заметно было особенное движение, производимое большими рыбами.
      Когда же невод довольно близко притянут был к берегу, хозяин приказал нескольким работникам идти на воду и из захваченной неводом рыбы выбрать матерого осетра; ловкие рабочие довольно скоро нашли икряного осетра и, захватив багром, вытащили на берег. В присутствия государя осетр этот был выпотрошен, вынута из него икра, которая не более десяти минут особым механизмом была очищена, просолена и представлена его величеству. Государь, отведав, нашел икру превосходного качества, которая и была подана к обеду. Замечательно, что в эту тоню, кроме мелких разных рыб, поймано осетров и севрюг до 150 штук. Удивительное рыбное богатство!
     Государь в продолжение обеда был очень весел, очень лестно отзывался о Донском крае и вообще о донцах и отблагодарил хозяина за гостеприимство».
     Стоит отметить, что не только царская рыбалка в Дону и Азовском море была такой щедрой. В Дону ловились сазаны, лещи, стерляди, судаки, голавли, окуни и прочая рыба. Иногда в казачьи сети попадались огромные осетры и белуги. В журнале путешествия Петра I из Москвы до Азова в 1699 г. можно прочитать:  «... его величество изволил подарить вице-адмиралу Крюйсу полбелуги: рыба, так называемая, которую 488 человек три дня ели и такого хорошего вкуса, как свежая телятина». Кстати, в Таганроге есть улица имени адмирала Крюйса, идущая вдоль берега Таганрогского залива.
На Дону всегда считалось, что если на столе нет рыбы, то богатым его не назовешь. Блюдами из осетра, сазана, сома гостей угощали в каждом доме. Не было семей, где бы не запасали рыбу впрок. По весне солили сельдь в кадушках и кастрюлях, а потом, «до картошки» и «под сто грамм», это всё подавалось на стол.
     Как и сел`дка, для казака был доступным балык из осетра или севрюги. Белуга – «царь-рыба», самая крупная рыба Дона и Азовского моря. Иногда вес ее достигал 300-400 кг. Белуга, осетр и севрюга живут в море, но на нерест заходят в Дон. Стерлядь же – это пресноводная рыба, самая мелкая из осетровых, всю свою жизнь проводит в Дону.
     Казаки солили осетрину и белужатину, черную икру, селедку и делали балыки. В запасе семьи могло быть два-три бочонка осетровой икры. Хозяйки считали, что на черной икре «хорошо поднимаются», то есть растут, дети и… домашняя птица: «вершок» – подсохшую корочку икры из открытой бочки – отдавали на корм пернатому хозяйству.
     Мелкую сухую рыбку молодежь лузгала на гулянках, как семечки. Случалось, что рыбой могли вместо дров растапливать печи, а рыбий жир жечь в «каганцах», заменявших свечи. «Весело с казаком, да сытней с рыбаком», – говорили на Дону девушки, обсуждая качества будущих мужей. А если парень при всех своих казачьих достоинствах был к тому же удачливым рыбаком, то лучшего жениха и желать не приходилось.    И все же, не надо думать, что в описываемые времена не было никаких ограничений и правил в рыбном промысле.
     Каждый имел право ловить рыбу в пределах своего юрта. В особенно рыбных местах лов велся с соблюдением очередности. Для наблюдения за правильным ведением рыболовства в гирлах находился так называемый Калачинский караул, ниже которого запрещалось ловить рыбу любыми снастями. Каждый рыбак должен был иметь от войсковой канцелярии билет, дающий право свободного промысла в дозволенных местах. Для наблюдения за рыбаками существовало два войсковых рыбных смотрителя, которые назначались войсковой канцелярией из старшин и имевших под своим началом вооруженную команду.
     Несмотря на то, что Дон в XVIII-XIX веках изобиловал рыбой, казаки следили за тем, чтобы рыба не вылавливалась по беспределу, особый режим вводился на период нереста. В это время даже церковные колокола не звонили.
     После схода половодья, мелкую рыбешку и мальков, оставшихся вне большой воды, переносили в Дон. В морозы рубили проруби, чтобы не допустить замора рыбы. По правилам донского рыболовства запрещалось ловить рыбу ценных пород менее пяти вершков, примерно 22 сантиметра длины. С этой целью во время промысла использовали только крупноячеистые сети.
В 1823 году в Области Войска Донского была учреждена рыболовная полиция, а в 1835 году для надзора за исполнением законов о рыболовстве была учреждена должность смотрителя «рыбных ловель».
     В нынешнее  время рассказ о былых рыбных богатствах наших мест может восприниматься, как красивая сказка. В прошлые века никому и в голову не приходило импортировать рыбу из других краев, и, уж тем более, стран. Наоборот, донскую рыбу и продукты из нее везли в самые престижные столичные магазины и рестораны.
     Даже и в 70-80-е годы XX века рыбы и раков в наших реках было несоизмеримо больше, чем теперь, и я могу это засвидетельствовать, как очевидец. Будучи классным руководителем, я не раз ходил со своим учеником Володей Абатуровым на рыбалку. Сейчас он живет в Анапе, и мы иногда переписываемся. А однажды мы ходили в поход всем классом, и там тоже у нас была уловистая рыбалка и замечательная уха. В нынешнее время такого уже нет. Ну, а что увидят наши потомки, трудно даже прогнозировать. Понятно только, что это в значительной мере зависит от живущих ныне поколений. Владимир Лях